Путешествие на Кон-Тики
Взгляд на прошлое. — Старик с острова Фату-Хива. — Ветер и течение. — Поиски Тики. — Кто заселил Полинезию? — Загадка Южного моря. — Теория и факт. — Легенда о Кон-Тики и белой расе. — Начало войны.
Иногда вы оказываетесь в необычайном положении. Все происходит постепенно, самым естественным образом; и когда уже нет никакого возврата, вы вдруг приходите в удивление и спрашиваете себя, как вы до этого дошли.
Так, например, если вы пускаетесь в плавание по океану на деревянном плоту с попугаем и пятью спутниками, то раньше или позже неизбежно случится следующее: одним прекрасным утром вы проснетесь в океане, выспавшись, быть может, лучше обычного, и начнете думать о том, как вы тут очутились.
Одним таким утром я сидел, записывая в мокром от росы судовом журнале:
«17 мая. День независимости Норвегии. Море бурное. Ветер свежий. Сегодня я исполняю обязанности кока и нашел семь летучих рыб на палубе, одного кальмара на крыше каюты и одну неизвестную рыбу в спальном мешке Торстейна…»
Тут карандаш остановился, и неизбежная мысль стала подкрадываться: странное, однако, семнадцатое мая; поистине обстановка весьма забавная. С чего это все началось?
Слева перед моим взором расстилался необъятный простор синего океана с шипящими волнами, которые катились совсем рядом, беспрестанно преследуя убегающий горизонт. Когда я оборачивался вправо, я видел темную каюту и бородатого человека, который лежал в ней на спине и читал Гёте; пальцами голых ног этот человек крепко упирался в решетчатый переплет в низкой бамбуковой крыше маленькой шаткой каюты, являвшейся нашим домом.
— Бенгт, — сказал я, отталкивая зеленого попугая, который хотел усесться на судовой журнал, — можете вы объяснить мне, на кой черт мы тут очутились?
Томик Гёте опустился под золотисто-рыжую бороду.
На кой черт я очутился, вы сами лучше знаете. Это все ваша проклятая идея, но я думаю, что это грандиозная идея.
Он задрал ноги еще на три перекладины выше и продолжал невозмутимо читать. По ту сторону каюты трое других моих спутников что-то делали на бамбуковой палубе под палящими лучами солнца. В одних трусах, коричневые от загара, обросшие бородой, с полосами соли на спине, они имели такой вид, словно всю жизнь занимались тем, что плавали на деревянных плотах по Тихому океану на запад. Согнувшись, в каюту вошел Эрик с секстантом и пачкой бумажек в руках:
— Восемьдесят девять градусов сорок шесть минут западной долготы, восемь градусов две минуты южной широты — неплохо прошли, ребята, за сутки!
Он взял у меня карандаш и нанес маленький кружок на карте, висевшей на бамбуковой стене; маленький кружок в конце цепи из девятнадцати кружков, извивавшейся на карте, начиная от порта Кальяо в Перу. Герман, Кнут и Торстейн также поспешили протиснуться внутрь, чтобы взглянуть на новый маленький кружок, переместивший нас на добрых 40 морских миль ближе к островам Южного моря.
— Видите, ребята? — гордо произнес Герман. — Это означает, что мы находимся на расстоянии восьмисот пятидесяти миль от берегов Перу.
— А до ближайших островов по курсу остается еще три тысячи пятьсот, — предусмотрительно добавил Кнут.
— И чтобы быть вполне точным, — сказал Торстейн, — мы находимся на пять тысяч метров выше дна океана и на сколько-то метров ниже луны.
Итак, теперь мы точно знали, где мы, и я мог продолжать свои размышления о том, почему мы тут очутились. Попугаю ни до чего не было дела; ему только хотелось вцепиться в судовой журнал. А вокруг простирался все тот же синий океан под синим куполом неба.
Возможно, все началось прошлой зимой в кабинете одного из нью-йоркских музеев. А может быть, начало было уже положено десять лет тому назад на маленьком острове из группы Маркизских, посреди Тихого океана. Может быть, мы пристанем теперь к этому же острову, если только северо-восточный ветер не отнесет нас южнее, по направлению к Таити и архипелагу Туамоту . Перед моим мысленным взором ясно вставал островок с его скалистыми горами ржаво-красного цвета, зелеными зарослями, спускавшимися по склонам к морю, и стройными пальмами, которые приветственно покачивались на берегу. Островок назывался Фату-Хива ; между ним и тем местом, где мы сейчас находились, не было никакой суши, но он отстоял от нас на тысячу миль. Я видел узкую долину Оуиа как раз там, где она спускалась к морю, и вспоминал, как мы сидели на пустынном берегу и смотрели из вечера в вечер на этот же безбрежный океан. Тогда меня сопровождала жена, а не бородатые пираты, как теперь. Мы собирали всевозможных животных, а также рисунки, статуи и другие памятники погибшей культуры. Я прекрасно помню один вечер. Цивилизованный мир оказался таким непостижимо далеким и нереальным. Мы жили на острове уже почти год; кроме нас, здесь не было белых; мы добровольно отказались от всех благ цивилизации, как и от ее зол. Мы жили в хижине, которую построили для себя на сваях, в тени пальм на берегу, и ели то, чем могли снабдить нас тропические леса и Тихий океан.
Суровая, но полезная школа дала нам возможность познакомиться со многими загадками Тихого океана. Я думаю, что и в физическом и в умственном отношении нам часто приходилось повторять опыт первобытных людей, которые явились на эти острова из неизвестной страны и полинезийские потомки которых безраздельно властвовали над островным царством, пока не появились европейцы с библией в одной руке и с порохом и водкой в другой.
В тот вечер мы сидели, как это часто случалось и раньше, на берегу при свете луны, и океан расстилался перед нами. В этой обстановке, полной романтики, все наши чувства были обострены. Мы впитывали в себя запахи буйной растительности джунглей и соленого океана, мы слышали шелест ветра среди листьев в макушках пальм. Через правильные промежутки времени все другие звуки заглушались шумом бурунов, которые вздымались прямо перед нами, обрушивались, пенясь, на берег и разбивались на пенящиеся круги в прибрежной гальке. Некоторое время слышался рев, грохот и скрежет среди бесчисленного множества сверкавших в лунных лучах камешков; затем все опять стихало, когда океан отступал, чтобы собраться с силами для нового натиска на непобедимый берет.
— Странно, — сказала жена, — но на том берегу острова никогда не бывает бурунов.
— Да, — ответил я, — но здесь наветренная сторона; прибой всегда бывает с этой стороны.
Мы продолжали сидеть и любоваться океаном, который, казалось, решил настойчиво, без конца повторять нам, что он катит свои волны с востока.
востока, востока. Извечный восточный ветер, пассат, волновал поверхность океана, вздымая валы и катя их вперед; они появлялись из-за горизонта с востока и уходили дальше, к другим островам. Здесь перед нами волны океана, раньше не встречавшие никаких препятствий, разбивались об утесы и рифы, между тем как восточный ветер просто поднимался над берегом, лесами, горами и без всяких помех продолжал свой путь к западу, от острова к острову, в сторону заходящего солнца.
Так испокон века шли волны и легкие облака из-за горизонта с востока. Первые люди, достигшие здешних островов, хорошо знали, что это именно так. Птицы и насекомые также знали, а на растительность островов это обстоятельство оказывало решающее влияние. А сами мы знали, что далеко- далеко за горизонтом, к востоку, откуда появляются облака, простирается открытый берег Южной Америки. Он находился на расстоянии 4 300 морских миль, и между ним и нами не было ничего, кроме океана.
Мы смотрели на проносившиеся облака и на залитое лунным светом волнующееся море и прислушивались к рассказу полуголого старика, который сидел на корточках, устремив свой взгляд вниз, на затухающий жар маленького костра.
Старик пошевелил палкой угли, чтобы не дать им погаснуть. 0н сидел, размышляя. Он жил в прошлом и был прочно связан с ним. Он поклонялся своим предкам и их подвигам тех далеких времен, когда предки были ботами. А в будущем он надеялся соединиться с ними. Старый Теи Тетуа был единственным оставшимся в живых представителем вымерших племен, раньше населявших восточный берег острова Фату-Хива. Он сам не знал, сколько ему лет, но его морщинистая, словно дубленая коричневая кожа имела такой вид, как будто она сушилась на солнце и ветре сотню лет. Он был, конечно, одним из немногих жителей этих островов, помнивших легендарные рассказы отцов и дедов о великом полинезийском вожде — боге Тики, сыне солнца, и веривших в них.
Когда этой ночью мы легли спать в маленькой хижине на сваях, рассказы старого Теи Тетуа о Тики и древней родине островитян за океаном продолжали навязчиво звучать в моих ушах под аккомпанемент глухого рычания отдаленного прибоя. Они звучали, как голос давно минувших дней, который, казалось, что-то нашептывал в ночной тиши. Я не мог заснуть. Время как будто перестало существовать, и Тики со своими мореплавателями впервые высаживался в пене прибоя на берег острова. Вдруг меня осенила одна мысль, и я сказал жене:
— Слушай, ты обратила внимание на то, что громадные каменные изображения Тики наверху в джунглях изумительно похожи на гигантские монолитные статуи, памятники исчезнувших цивилизаций в Южной Америке?
Я был уверен, что рев бурунов подтвердил мои слова. А потом я мало-помалу перестал их слышать и заснул.
Вероятно, с этого все и началось. Во всяком случае, с этого началась цепь событий, которая в конце концов привела к тому, что шесть человек и зеленый попугай отплыли на плоту от берегов Южной Америки.
Я помню, как испугался мой отец и удивились моя мать и друзья, когда, вернувшись в Норвегию, я передал свои банки с насекомыми и рыбами, привезенными с Фату-Хивы, Зоологическому музею университета. Я решил бросить зоологию и взяться за изучение первобытных народов. Нераскрытые тайны Южного моря пленили меня. Ведь должно же существовать какое-то разумное объяснение их — и я поставил себе целью изучить все, что было известно о легендарном герое Тики.
В последующие годы буруны и полуразрушенные памятники в джунглях были для меня чем-то вроде далекого призрачного сна, который представлял собой фон и аккомпанемент к моим занятиям племенами, населявшими острова Тихого океана. Попытки понять мысли и поведение первобытных людей лишь с помощью книг и музейных коллекций, конечно, тщетны, но столь же тщетны были бы усилия современного исследователя на собственном опыте постичь всю премудрость, которая собрана в книгах, занимающих одну полку.
Научные труды, хроники эпохи первых исследований, бесчисленные коллекции в музеях Европы и Америки представляли обильный материал, который мог помочь в решении занимавшей меня загадки. Начиная с того времени, как европейцы, после открытия Америки, впервые достигли островов Тихого океана, ученые всех специальностей накопили огромную массу фактов о жителях Южного моря и о всех народах, населявших окружающие страны. Но мнения ученых резко расходились и в вопросе о происхождении этого обособленного островного населения и в объяснении причин, по которым этот тип людей встречается лишь на изолированных островах в восточной части Тихого океана.
Когда первые европейцы рискнули, наконец, пересечь величайший из всех океанов, они, к своему удивлению, обнаружили, что в центральной части океана расположено множество маленьких гористых островов и низких коралловых рифов, отделенных друг от друга и от всего света огромными пространствами воды. И каждый из этих островов был населен людьми, которые пришли туда раньше европейцев, — высокими красивыми людьми, встречавшими их на берегу с собаками, свиньями и домашней птицей. Откуда они явились? Они говорили на языке, которого никто не знал. Европейцы, беззастенчиво называвшие себя первооткрывателями этих островов, нашли на них возделанные поля и деревни с храмами и хижинами. На некоторых островах были даже обнаружены древние пирамиды, мощеные дороги и высеченные из камня фигуры вышиной с четырехэтажный дом. Но объяснения всех этих тайн не было. Что это за народ? Откуда он пришел?
Можно уверенно сказать, что ответов на эти вопросы было почти столько же, сколько имелось посвященных им трудов. Специалисты по разным отраслям науки предлагали самые различные решения проблемы, но все их теории не выдерживали критики ученых, которые работали в других областях знания. Малайя, Индия, Китай, Япония, Аравия, Египет, Кавказ, Атлантида, даже Германия и Норвегия всерьез выдвигались в качестве родины полинезийцев. Но каждый раз находился «камень преткновения» решающего характера, и всё построение рассыпалось в прах.
А там, где останавливается научное познание, начинает свою работу воображение. Таинственные монолиты на острове Пасхи и все остальные памятники неизвестного происхождения, найденные на этом маленьком, открытом всем ветрам уединенном острове, который лежит на полпути между ближайшими островами и берегом Южной Америки, даль пищу для самых различных теорий. Некоторые исследователи обратили внимание на то, что находки на острове Пасхи во многом напоминают памятники доисторической цивилизации Южной Америки. Может быть, когда-то между островом и материком существовал мост из суши, который впоследствии опустился? Может быть, остров Пасхи и все другие острова Южного моря, на которых мы находим сходные памятники, представляют собой остатки погрузившегося в воду континента?
Эта теория была широко распространена среди неспециалистов, но геологи и другие ученые не придавали ей значения. Больше того, зоологи, на основании изучения насекомых и моллюсков на островах Южного моря, с несомненностью доказали, что на протяжении всей истории человечества эти острова, как и в наши дни, были совершенно отделены один от другого и от окружающих их материков.
Итак, мы доподлинно знаем, что предки полинезийцев когда-то, по собственному желанию или в силу необходимости, прибыли на эти изолированные острова на каких-то судах по воле течения или ветра. Более тщательное изучение населения Южного моря дало все основания полагать, что оно появилось здесь лишь несколько столетий тому назад. Хотя полинезийцы населяют острова, рассеянные по океану на площади, в четыре раза превышающей всю Европу, все же их язык не претерпел существенных изменений на различных островах. Тысячи миль отделяют Гавайские острова на севере от Новой Зеландии на юге острова Самоа на западе от острова Пасхи на востоке, однако жители всех этих островов говорят на. диалектах одного общего языка, который мы называем полинезийским. Письменности не существовало ни на одном из островов, если не считать нескольких деревянных табличек с непонятными иероглифами, которые сохранили жители острова Пасхи, хотя ни они сами и ни один ученый не могли прочесть их. Но на островах существовали школы, и самым важным предметом, изучавшимся в них, были поэтические легенды, так как для полинезийцев история являлась одновременно и религией. Они почитали предков и поклонялись своим умершим вождям вплоть до времен Тики, а о самом Тики говорили, что он был сын солнца.
Почти на каждом острове мужчины, обучавшиеся в школе, могли назвать без запинки имена всех своих вождей, начиная со времени первого заселения острова. Часто, не надеясь на память, они пользовались сложной системой узлов на переплетенных веревках, как это когда-то делали индейцы-инки в Перу. Современные исследователи записали на различных островах все местные родословные и обнаружили, что они с изумительной точностью совпадают как в отношении имен, так и количества поколений. Таким путем было установлено, — исходя из расчета смены поколений полинезийцев в среднем каждые 25 лет, — что острова Южного моря были заселены около 500 года нашей эры Вторая культурная волна, которой соответствовала новая линия вождей, достигла этих островов около 1100 года, когда появились новые, более поздние переселенцы…
Откуда так поздно могли они явиться? По-видимому, лишь очень немногие исследователи принимали во внимание тот несомненный факт, что люди, которые так поздно появились на этих островах, были людьми подлинного каменного века. Несмотря на свою смышленость и удивительно высокую во всех других отношениях культуру, эти мореплаватели привезли с собой каменные топоры определенного типа и ряд других характерных для каменного века орудий, которые и распространили по всем островам, где они появлялись. Не следует забывать о том, что, не считая единичных изолированных племен, населявших первобытные леса, и некоторых отсталых народов, к 500 или 1 100 году нашей эры нигде во всем мире, кроме Америки, не существовало жизнеспособных цивилизаций, стоявших на уровне каменного века. А в Америке даже высокоразвитые индейские цивилизации совершенно не знали железа и пользовались каменными топорами и орудиями того же самого типа, какие были в употреблении на островах Южного моря ко времени их открытия.
Эти многочисленные индейские цивилизации были ближайшими соседями полинезийцев на востоке. На западе жили только чернокожие первобытные племена Австралии и Меланезии, отдаленные родственники негров, а дальше за ними находились Индонезия и побережье Азии, где люди вышли из каменного века, вероятно, раньше, чем в любой другой части земного шара.
Я стал все меньше и меньше интересоваться Старым Светом, где так много ученых искали предков полинезийцев и ни один не нашел их, и перенес свое внимание на изученные и неизученные индейские цивилизации в Америке, которые раньше никем не принимались в соображение. И на ближайшем в восточном направлении материке, там, где сейчас находится южноамериканская республика Перу , расположенная вдоль побережья Тихого океана и в прилегающей горной области, не было недостатка в очень интересных следах, стоило только задаться целью поискать их. Здесь когда-то жил и создал одну из самых оригинальных в мире цивилизаций какой-то неизвестный народ, который затем, в давние времена, неожиданно исчез, словно сметенный с лица земли. Он оставил после себя огромные каменные статуи, напоминающие человеческие существа, которые походили на изваяния, обнаруженные на острове Питкэрне , Маркизских островах и острове Пасхи, и высокие пирамиды, воздвигнутые уступами, как на Таити и Самоа. Каменными топорами эти люди высекали в горах глыбы камня величиной с товарный вагон, перетаскивали их на расстояние нескольких миль в долины, ставили их стоймя или друг на друга, создавая ворота, высокие стены террасы — в точности такие, какие мы находим на некоторых островах Тихого океана.
В этой горной стране к тому времени, когда первые испанцы появились в Перу, индейцы-инки создали свою великую империю. Они рассказывали испанцам, что грандиозные памятники, возвышающиеся в безлюдных долинах, были воздвигнуты народом белых богов, который жил здесь до того, как господство над страной перешло к самим инкам. Про этих исчезнувших зодчих инки говорили, что то были мудрые миролюбивые наставники, которые, на заре истории, пришли откуда-то с севера и научили их первобытных предков строительному искусству и земледелию, а также передали им свои обычаи и нравы. Они не походили на других индейцев, так как у них была белая кожа и длинные бороды. Ростом они были выше инков. В конце концов они покинули Перу так же внезапно, как и появились там; власть в стране перешла в руки инков, а белые учителя навсегда оставили берега Южной Америки и исчезли где-то на западе, среди Тихого океана.
И вот, когда европейцы появились на островах Тихого океана, они очень удивились, обнаружив, что многие местные жители имели почти белую кожу и бороду. На ряде островов можно было встретить целые семьи, которые отличались исключительно белой кожей, светлыми — от рыжеватых до белокурых — волосами, голубовато-серыми глазами и лицами с крючковатым носом почти семитического типа.
Остальные полинезийцы обладали золотисто-коричневой кожей, черными волосами и плоскими бесформенными носами. Рыжеволосые жители называли себя урукеху и говорили, что они являются прямыми потомками первых вождей островов, которые были белыми богами и носили имя Тангароа, Кане и Тики. Легенды о таинственных белых людях, от которых когда-то произошли островитяне, распространены по всей Полинезии. Когда в 1722 году Роггевеен открыл остров Пасхи, он, к своему удивлению, обнаружил среди собравшихся на берегу жителей «белых». А сами жители острова Пасхи могли пересчитать своих предков, обладавших белой кожей, вплоть до времен Тики и Хоту Матуа, когда те впервые приплыли по океану «из гористой страны на востоке, которая была спалена солнцем».
Продолжая свои поиски, я обнаружил в культуре, мифологии и языке жителей Перу изумительные факты, которые побудили меня с еще большей настойчивостью заняться выяснением вопроса о том, откуда был родом полинезийский бог Тики.
И я нашел то, что искал. Однажды я сидел за чтением легенд инков о солнце-короле Виракоча, который был верховным повелителем исчезнувших белых людей в Перу. Я прочел:
«Виракоча он назывался на языке инков (кечуа), и, следовательно, это имя сравнительно недавнего происхождения. Первоначальное имя бога-солнца Виракоча, которое в старину, по-видимому, чаще употреблялось в Перу, было Кон-Тики или Илла-Тики, что означает Солнце-Тики или Огонь-Тики. Кон- Тики был верховным жрецом и солнцем-королем «белых людей» из легенд инков, тех людей, которые оставили после себя гигантские развалины на берегах озера Титикака. Легенда рассказывает, что на Кон-Тики напал вождь по имени Кари, который пришел из долины Кокимбо. В сражении на одном из островов на озере Титикака таинственные белые бородатые люди были перебиты, но сам Кон-Тики и его ближайшие соратники спаслись и добрались до берегов Тихого океана, откуда они впоследствии исчезли, отправившись куда-то на запад за океан».
Я больше не сомневался в том, что белый вождь — бог Солнце-Тики, по рассказам инков изгнанный их предками из Перу, был не кто иной, как белый вождь — бог Тики, сын солнца, которого жители всех островов восточной части Тихого океана называют праотцом своего народа. Многие подробности из жизни Солнце-Тики в Перу, с древними названиями окрестностей озера Титикака, снова воскресли в исторических легендах, распространенных среди местного населения тихоокеанских островов.
Однако повсюду в Полинезии я находил указания на то, что миролюбивый народ Кон-Тики не смог один долго удерживать в своих руках господство на островах. Указания на то, что связанные попарно военные мореходные суда — такой же примерно величины, как корабли викингов, — доставили северо-западных индейцев по океану на Гавайские острова и дальше на юг, на все остальные острова. Они смешались с народом Кон-Тики и принесли новую цивилизацию в островное царство. Это был второй народ каменного века, появившийся в Полинезии около 1 100 года и не знавший ни металла, ни гончарного искусства, ни колес и веретена, ни зерновых культур.
Итак, я занимался раскопками в Британской Колумбии, отыскивая рисунки на камне в древнем полинезийском стиле в местах, где жили северо-западные индейцы. В это время немцы вторглись в Норвегию.
Напра-во, нале-во, кру-гом. Мытье лестниц в казарме, чистка ботинок, школа радиосвязи, парашют и, наконец, Мурманский конвой и плавание к берегам Финмаркена, где в течение всей беспросветной зимы в отсутствие солнца-бога царил бог военной техники.
Наступил мир. И вот пришел день, когда я закончил обоснование своей теории. Я должен вынести ее на обсуждение специалистов-ученых. Для этого надо ехать в Америку.
Он смог наглядно доказать: далекие предки сегодняшнего человека не были примитивными существами. Они были замечательными проекторами и конструкторами, путешествовали и пересекали моря, океаны, континенты, благодаря чему взаимодействовали между собой.
Юный исследователь-зоолог
Тур Хейердал родился 6 октября 1914 года в небольшом норвежском городке Ларвик. Его родители были достаточно зажиточными и уважаемыми людьми в городе - отец владел пивоварней, а мать была сотрудником антропологического музея. И хоть в семье было семеро детей, каждому из них доставалось достаточно внимания родителей и их заботы. Так, мать Тура занималась его образованием, и уже в юном детском возрасте парень был знаком с антропологической теорией Дарвина, а отец организовывал поездки в Европу.
Среди многочисленных детских увлечений Тура была любовь к природе. Будучи ребенком, он даже пытался организовать собственный музей на дому. Достоверно неизвестно, из каких экспонатов состояла его экспозиция, но ее «изюминкой» было чучело гадюки, которое с гордостью демонстрировалось частым гостям в доме Хейердалов в рамках небольшой экскурсии.
Исследование флоры и фауны нашей планеты чуть не закончилось для Тура фатально - однажды он чуть не утонул в речке, а, спасшись, на все детство приобрел страх воды. Юный Хейердал даже представить не мог, что в историю человечества он войдет благодаря своим плаваньям в открытом океане на плоту!
Когда в 1933 году 19-летний Тур поступил в университет Осло, для того чтобы постигать знания из области географии и зоологии, будущий ученый встретился с выдающимся путешественником Бьерном Крепелином. Эта встреча сыграла важную роль в жизни Хейердала: Бьерн познакомил юного студента со своей коллекцией предметов с острова Таити и многочисленными книгами об истории народов . Тур был поражен полученными знаниями, в нем зародилось желание еще глубже постичь культуру малоизвестных народов. Это предопределило его будущее.
Райский остров Фату-Хива
После завершения обучения в жизни Тура Хейердала происходит два невероятно важных события: молодой ученый наконец-то женился на любимой женщине Лив Кушерон-Торп, в которую был влюблен с начала обучения, а также он оставляет родные края для важного научного исследования и едет на острова Полинезии. Жена отправилась с Хейердалом, и эта командировка стала настоящим для влюбленной парочки.
Целью Тура было исследование причин возникновения некоторых видов животных на удаленных островах Полинезии. Для этого научный деятель вместе со своей супругой , Панамский канал и отправился на Таити. Здесь супруги провели месяц, живя в хижине местного вождя, который познакомил прибывших с бытом и культурой племени. Увлеченные дикой нетронутой природой и необычной культурой, которую стремились изучить, чета Хейердалов отправилась на изолированный остров Фату-Хива.
Жизнь, лишенная благ современности, не отягощенная шумом города, очень пришлась по душе Туру и Лив. Молодожены жили подобно Адаму и Еве в полной гармонии с природой, радуясь ее дарам и не вспоминая о том, что где-то существует другая жизнь - все вокруг казалось полноценным и естественным. На протяжении целого года Хейердал с супругой жили на райском острове, но вскоре размеренной и тихой жизни пришел конец: Тур заболел и ему требовалась помощь квалифицированного врача, а Лив была беременна. После незабываемого отдыха Хейердалы вернулись в цивилизацию.
Война, вторгшаяся в планы ученого
Вернувшись в Норвегию, Тур стал отцом и издал книгу о своем путешествии под названием «В поисках рая». Год, проведенный на островах Полинезии, в корне изменил взгляды ученного на науку в целом. Его желание изучать животных было вытеснено желанием изучать людей и их историю: в голове у Тура сформировался ряд теорий, и он желал подтвердить их научными фактами.
Так, исследователь предположил, что древние инки каким-то образом переплыли океан и заселили острова Полинезии. Чтобы обосновать эту гипотезу, Хейердал отправился в Канаду, но никаких фактов, доказывающих его предположение, найти не удалось.
Планы антрополога нарушила Вторая мировая война, во время которой Тур не собирался отсиживаться - как настоящий мужчина и патриот он отправился на фронт. За непростые военные годы Хейердал успел попутешествовать, поучаствовать в битвах и получить звание лейтенанта. А по окончании войны у исследователя появился детальный план научного эксперимента, который доказал бы правоту его теории.
Путешествие на «Кон-Тики»
Тур Хейердал решает соорудить плот по рисункам древних инков и на нем пересечь океан. Научное сообщество смеялось ученому в лицо, доказывая невозможность затеи, но отчаянный антрополог был полностью уверен в успехе эксперимента. Тур, вместе с другими пятью путешественниками и ученными, прибыл в Перу, где по старым схемам, рисункам и на основе многих легенд и рассказов отважные исследователи сооружают плот из бальсового дерева.
Названный в честь бога солнца плот «Кон-Тики» перетерпел все превратности длительного путешествия в 8000 км причалил к острову Туамоту, преодолев Тихий океан. 101 день был полон открытий и невероятных приключений, а сплоченный коллектив ученных доказал, что человек может не только выжить в условиях полного дискомфорта, но и найти взаимопонимание и дружбу.
Вернувшись домой Тур Хейердал пишет книгу «Кон-Тики», которая имела невероятный успех во всем мире, а документальный фильм, который ученый снимал во время плаванья, в 1952 году получил премию «Оскар». Но главным достижением экспедиции были не признание и слава, а доказательство возможности трансатлантических переправ древних инков.
Провал «Ра» и триумф «Ра II»
На этом исследования Хейердала не закончились. Антрополог решается на аналогичное для того, чтобы установить, могли ли жители Древнего Египта путешествовать через океан на своих судах. Для этого ученый с командой единомышленников сооружает судно из папируса под названием "Ра", но лодка не оправдала доверия своего создателя и посреди путешествия разломилась на две части.
Тур Хейердал не отчаялся такому провалу и, учтя конструкторские ошибки, соорудил лодку «Ра II», которая с успехом переплыла Атлантический океан и причалила к берегу Барбадоса. Впечатления от путешествия и свои открытия исследователь описал в книге «Экспедиция на "Ра"». Исследователи проделали огромную работу и кроме оправдания теории Хейердала, собрали образцы загрязнений в океане, после чего предоставили их ООН, а также доказали, что даже люди разной национальности, убеждений и религиозных взглядов могут мирно существовать на небольшом клочке суши, если их объединяет общая цель.
До самой глубокой старости великий исследователь Тур Хейердал не оставлял научной деятельности и сделал множество открытий, но всеобщую известность ему принесли именно его плаванья. Целеустремленный и увлеченный, он не знал покоя ни в исследовательской деятельности, ни в личной жизни: он имел пятерых детей и трижды был женат. Сделав колоссальный вклад в развитие научной мысли и войдя в историю как самый выдающийся норвежец ХХ века, Тур Хейердал умер в окружении родных ему людей, в возрасте 87 лет, от тяжелого заболевания - опухоли головного мозга.
Бальсовый плот «Кон-Тики»
Когда конкистадоры Франсиско Писсаро в 1526 г. готовились отправиться в свое второе плавание от Панамского перешейка на юг, в направлении Перу, одно из судов экспедиции несколько отделилось от главных сил и отправилось на разведку в сторону экватора. Когда оно достигло северных районов современного Эквадора, испанцы заметили в море судно, шедшее им навстречу под парусом. Это оказался большой бальсовый плот, направлявшийся на север. На плоту находилось 20 человек, а его груз составлял 36 тонн. По словам одного из испанских моряков, плоский плот имел бревенчатую основу, покрытую тростниковой палубой. Она была приподнята настолько, что груз не смачивался водой. Бревна и тростник были крепко связаны веревкой из растительного волокна. Особенно удивили испанцев паруса и такелаж плота: «Он был оснащен мачтами и реями из очень хорошего дерева и нес хлопчатобумажные паруса такого же рода, как наш корабль. Отличные снасти сделаны из упомянутого генекена, который напоминает пеньку; два камня, подобных мельничным жерновам, служили якорями».
Так европейцы познакомились с необычными судами, широко использовавшимися у западного побережья Южной Америки. Впрочем, слышать о них испанцам доводилось и ранее – от индейцев Панамы. Они рассказали Васко Нуньесу де Бальбоа – первому европейцу, увидевшему Тихий океан – о могущественном государстве на юге, жители которого отправляются в плавание на судах под парусами и с веслами, по величине лишь немного уступающих испанским кораблям. До нас дошли описания плотов, которые инки использовали даже для очень дальних плаваний. Все они делались из нечетного количества бревен, и самые большие могли перевозить до 50 человек (включая тяжеловооруженных испанских воинов) и несколько лошадей.
Хронист отмечал: «Самые большие плоты перуанских индейцев, живущих вблизи лесов, скажем, в портах Паита, Манта и Гуаякиль, состоят из семи, девяти и даже большего количества бревен. Вот как их делают: лежащие рядом бревна связывают лианами или веревками, которые захватывают также другие бревна, положенные поперек. Среднее бревно в носовой части длиннее остальных, дальше в обе стороны от него укладывают более короткие бревна, так что видом и соотношением они придают носу плота сходство с пальцами кисти руки, а корма ровная. Поверх бревен кладут настил, чтобы вода, которая проникает снизу в щели между бревнами, не намочила людей и одежду». На плотах устанавливалась «надстройка» (хижина из бамбука), на корме предусматривалось специальное место для приготовления пищи. Для управления плотом и маневрирования индейцы использовали гуары – длинные широкие доски, просунутые в щели между бревнами, аналог появившихся намного позднее европейских швертов.
«Кон-Тики»
В ХХ в. исследователи, занимавшиеся историей заселения островов Тихого океана, обратили внимание на странное обстоятельство: многие растения, культивировавшиеся полинезийцами, происходили из Южной Америки. Возникли даже теории о том, что заселение островов шло не из Азии, а именно с американского материка. Правда, затем эти теории были признаны несостоятельными, но вероятность контактов южноамериканских индейцев с Полинезией выглядела вполне реалистичной. Однако существовали большие сомнения: способен ли бальсовый плот совершить столь дальнее плавание? Не утонет ли он, когда бревна пропитаются морской водой? Как будет вести себя «примитивное» сооружение во время шторма?
Одним из энтузиастов, отстаивавших теорию о контактах индейцев и полинезийцев, был норвежский ученый и путешественник Тур Хейердал. Обобщив имевшуюся в его распоряжении информацию, он решил отправиться в плавание через Тихий океан на бальсовом плоту. Ему удалось заручиться поддержкой президента Перу, который в начале 1947 г. дал «добро» на постройку плота в военном порту Кальяо.
В честь героя индейских преданий плот получил название «Кон-Тики» («Kon-Tiki»). Он состоял из девяти бальсовых бревен, причем – как полагалось в соответствии с древними традициями, – центральное было самым длинным, а крайние – самыми короткими. Поверх них с интервалом в метр укрепили тонкие поперечные бревна, на которые настилалась палуба из расщепленных бамбуковых стволов, сверху покрытая циновками. Посреди плота, немного ближе к корме была сооружена небольшая открытая каюта из бамбуковых ветвей, а перед ней установлена А-образная мачта из мангрового дерева. Большой четырехугольный парус (на нем штурман экспедиции Эрик Хессельберг нарисовал изображение Кон-Тики) крепился к рею, изготовленному из двух бамбуковых столов. В носу имелся небольшой фальшборт для защиты от волн. Наибольшая длина сооружения составляла 13,5 м, ширина – 5,5 м. Экипаж состоял из пяти норвежцев и одного шведа.
Плавание началось 28 апреля 1947 г., причем из порта Кальяо «Кон-Тики» на 50 миль отвел буксир перуанского флота «Гуардиан Риос». После того как плот достиг течения Гумбольдта, началось его самостоятельное плавание. Управлять плотом путешественники собирались с помощью гуаров и закрепленного на корме рулевого весла. Из-за отсутствия опыта получалось это не всегда удачно, «Кон-Тики» оказался недостаточно маневренным. Зато, по словам Хейердала, бальсовый плот «…качало не очень сильно. Он держался на волнах гораздо устойчивее, чем любое судно такого же размера». Постепенно удалось решить проблему управления, научившись пользоваться гуарами.
Морская стихия несколько раз проявила свой крутой нрав, но по-настоящему опасный случай был всего один – падение человека за борт. Спасти Германа Ватцингера удалось лишь чудом. 30 июля мореплаватели увидели землю: плот миновал самый крайний остров архипелага – Туамоту. Полинезии достичь удалось, но оставалось решить еще одну весьма непростую задачу: пристать к берегу, не разбившись о рифы. В начале августа, несмотря на попытки островитян оказать команде Хейердала помощь, подойти к острову Ангатау не далось. В конце концов, плот оказался выброшен на риф у крошечного необитаемого островка на 101 й день плавания – 7 августа. К счастью, никто из команды серьезно не пострадал. Через несколько дней путешественников нашли полинезийцы и переправили на обитаемый остров Роироа, а плот во время высокого прилива перетащили в лагуну. Затем Тур Хейердал и его отважные спутники отправились на Таити, а оттуда – в Европу. Попал туда и «Кон-Тики», доставленный на палубе норвежского грузового судна. Ныне он занимает почетное место в посвященном ему музее в Осло.
Книга Хейердала «Путешествие на "Кон-Тики"» была переведена на множество языков, снятый во время плавания фильм в 1951 г. получил Оскар как лучшее документальное кино. Впоследствии было предпринято еще несколько удачных плаваний на бальсовых плотах от берегов Южной Америки в Полинезию. Теория о контактах народов, населяющих эти части света, получила немало подтверждений.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.На идею такого путешествия его подтолкнула одна загадка. Когда-то давным-давно вождь древнего племени инков Кон-Тики потерпел поражение в войне и отступил с воинами к океанскому берегу. И вот дальше отступать было некуда. Тогда Кон-Тики и его соратники построили плоты, уплыли в океан и обратно они не вернулись. И больше их никто не видел. Куда же они исчезли?
Хейердал считал, что Кон-Тики плыл и плыл на запад на плотах, и высадился в конце концов на острове Пасхи, а его воины расселились оттуда по всем остальным островам. Но как это доказать? Только повторив самостоятельно весь этот морской путь.
Хейердал собрал команду, построил плот и отправился в путешествие, чтобы в точности повторить путь вождя инков.
После того, как я прочла книгу Хейердала "Путешествие на «Кон-Тики» (не могла остановиться! Даже не думала, что это будет настолько интересно читать!), мне очень хотелось рассказать об этом путешествии Осе. И мы стали с ним играть, представляя, что нам самим предстоит опасное путешествие по океану. Мне хотелось поговорить с Осей о путешествии Хейердала, но при этом не хотелось выдавать много информации валом. Поэтому мы сначала обсуждали, как Ося предствляет себе такое путешествие, а потом я рассказывала какие-то интересные подробности о приключениях Хейердала и его спутников.
Из чего будем строить плот?
Тур Хейердал отправился в плавание на плоту из дерева бальcы - это самое легкое дерево в мире! Не так-то легко было найти место, где до сих пор растут эти деревья. Им пришлось забираться далеко в горы, и оттуда сплавлять бревна по реке.
Итак, плот был готов, и в нем не было ни единого гвоздя! Над девятью могучими бальcовыми бревнами, перевязанными канатами, возвышалась мачта с гигантским (27 квадратных метров) прямоугольным парусом. Палуба была устлана бамбуком. Посреди плота стояла небольшая, но довольно крепкая хижина с крышей из банановых листьев.
макет плота
Плот в музее в городе Осло
Кадр из фильма "Кон-Тики"
Участникам экипажа время от времени приходилось проверять состояние веревок под водой. Это было очень опасно, потому что можно было попасть в пасть акуле.
Что будем есть?
(Надо научиться ловить рыбу)
«В пути нам предстояло узнать, можно ли ловить в открытом море рыбу и собирать дождевую воду. Я считал, что мы должны были взять с собой тот фронтовой паек, который нам выдавался во время войны».
Хейердал знал, что аборигены когда-то легко обходились во время плаваний сушеным бататом и вяленым мясом. Но если бы запас продуктов вдруг испортился, шесть человек могли просто умереть с голоду. Поэтому они взяли с собой много коробок с консервами, покрытых сверху тонким слоем асфальта, чтобы внутрь не попала влага. Их запаса должно было хватить на четыре месяца. Кроме того, на плоту были запасы фруктов, кокосов, и очень много рыболовных снастей: они надеялись, что им удастся ловить рыбу, и все получилось! Более того, часто им даже и ловить ничего не приходилось, рыба сама запрыгивала на их плот. Каждое утро Хейердал и его спутники находили на палубе десятки летучих рыб, которые тут же отправлялись на сковородку (на плоту был небольшой примус, который находился в деревянном ящике).
Один раз кок задремал и не заметил, как загорелась бамбуковая стена хижины, но, к счастью, все обошлось и ее быстро удалось потушить.
Океан кишел тунцами, скумбриями и рыбами-бонито и часто было достаточно просто забросить крючок в воду. Приспособившись к морской рыбалке, друзья даже стали ловить акул, иногда затаскивая их на плот, просто схватив за шершавый хвост.
Бывало и так, что им приходилось держать на палубе до 9 акул.
Что будем пить?
«В тропиках в знойные дни можно вливать в себя столько воды, что она польется через рот обратно, но вы по-прежнему будете испытывать жажду. Организму нужна не вода, а, как это ни странно, соль».
На борт «Кон-Тики» перед отплытием к островам Полинезии было погружено полсотни контейнеров с 1100 литрами родниковой воды. Этого запаса легко хватило бы на несколько месяцев пути. Но уже через несколько недель путешественники почувствовали, что вода испортилась и стала противной на вкус. Хейердал часто думал о том, как справлялись с жаждой его предшественники индейцы. Они хранили воду в сушеных выдолбленных тыквах и в толстых бамбуковых стволах. Пили воду из отверстий, после чего затыкали дырки крепкими пробками. Кроме того, аборигены владели секретами, с помощью которых выживали даже тогда, когда вода иссякала. Они «выжимали» пойманную рыбу, в результате чего выделялась жидкость, способная утолить жажду.
Путешественники смешивали пресную воду с морской, а вскоре научились пить и саму морскую воду – когда случайно узнали, что зерна овса почти полностью уничтожают ее неприятный соленый вкус.
Есть ли способ выходить на связь?
На плоту находилась маленькая радиостанция, с помощью которой экспедиция выходила на связь.
Какие опасности океана нас подстерегают?
Высокие волны, которые обрушиваются на плот. Спасало то, что вода легко уходила в щели между бревнами.
- невозможное управление плотом и подчинение течению. Кормчий и рулевое весло. Корма корабля всегда должны быть подставлен ветру.
Акулы
- ночью надо привязываться
- как пристать к берегу?
«Многие корабли в районе архипелага Туамоту попадались в ловушку подводных рифов и разбивались в щепки о кораллы. С моря нам не было видно коварной западни».
Через 90 дней пути команда Хейердала начала ощущать приближение земли. В небе появились косяки птиц, которые целеустремленно летели на запад. Плот несло прямо к одному из многочисленных островов Полинезии - островку Пука-Пука в архипелаге Туамоту. Но течение пронесло плот мимо клочка суши и потащило дальше.
Через несколько дней плот приплыл к атоллу Рароиа. Здесь экипаж поджидала целая полоса препятствий: чтобы добраться до земли, команде нужно было найти проход в стене острых, как бритва, коралловых рифов. Выбившись из сил в попытках пробиться сквозь риф, путешественники решили «оседлать» его во время прилива. Ухватившись покрепче за плот, они пережили несколько ужасных часов под ударами мощных волн. После чего сумели-таки перебраться через риф и вброд добраться до песчаного берега. Все получилось! Впереди команду ждали танцы с туземцами, праздничные церемонии на Таити и торжественное возвращение домой – уже на пассажирском пароходе.
Как посчитать, с какой скоростью двигается плот?
Они бросали в воду кусочек бальсы и замеряли время, за которое плот обгонит этот кусочек. (Кстати, хорошая может быть задачка для тех детей, которые уже знают, как рассчитать скорость, если известно время и расстояние)
Что нам делать с открытиями, которые нам предстоят? Как запомнить все детали и интересные подробности?
Нужно вести судовой журнал и записывать туда все наблюдения, зарисовывать новые виды рыб и других морских существ.
Вот примеры записей о рыбах в бортовом журнале, который вел Хейердал:
"11/V. Сегодня вечером, когда мы ужинали на краю плота, рядом с нами два раза всплыло какое-то громадно морское животное. Вспенит всю воду и исчезнет. Мы не могли понять, что это такое".
"6/VI. Герман видел толстую рыбу с темной спиной белым брюхом, у нее был тонкий хвост и много шипов. Она выскакивала из воды справа от плота".
Я рассказала Осе, кто попадался команде Хейердала во время их плавания: акула, бонито, тунец, летучая рыба, рыба-меч, кит, рыба-лоцман, корифена, летающие кальмары.
Торстейн однажды показал просто невероятный трюк - такие случаются только в рассказах хвастливых рыболовов. Мы сидели и обедали, вдруг он отложил в сторону вилку, окунул руку в воду, и не успели мы оглянуться как море забурлило и к нам на палубу шлепнулась здоровенная корифена
. Все объяснилось просто: Торстен поймал обрывок лески, а на другом ее конце была слегка озадаченная корифена, которую Эрик упустил накануне.
У этой рыбы великолепная расцветка: в воде чешуя переливалась сине-зеленым цветом, плавники сверкали золотом. А вытащишь ее на плот, и на твоих глазах происходит удивительное превращение. Засыпая, рыба сперва становилась серой с черными пятнами, потом сплошь серебристо-белой. Но через четыре-пять минут к ней постепенно возвращалась первоначальная окраска. Да и в воде корифена иногда меняет цвет, словно хамелеон. Заметишь какую-то "новую" рыбу медного цвета, присмотришься, а это наша старая знакомая - корифена.
Рано утром мы нашли совсем маленького кальмаренка
на крыше каюты. Головоломка! Сам он туда не влез, это видно по тому, что нигде не было чернильных пятен, только черное кольцо вокруг самого "младенца". Его не уронила на крышу морская птица, иначе мы нашли бы метки от клюва или когтей. Видимо, его забросило туда волной, хотя никто из ночных вахтенных не мог припомнить такой здоровенной волны.
Известно, кальмар перемещается по тому же принципу, что реактивный самолет. С огромной силой он проталкивает воду через канал внутри тела и быстрыми рывками плывет задом наперед, а собранные в гроздь щупальца тянутся за головой, делая кальмара обтекаемым. Две округлых, мясистых кожных складки по бокам работают как рули и как весла, когда кальмар не торопится.
Если ночью на палубе стоял наш маленький керосиновый фонарь, его свет притягивал гостей - летучие рыбы , большие и маленькие, проносились над плотом. Врежутся в каюту или парус и шлепаются на палубу. Они ведь только в воде могут разогнаться и взлететь, вот и лежат, беспомощно взмахивая длинными грудными плавниками, этакие большеглазые сельди. Рыбы летели довольно быстро. Как ткнет тебя мордой прямо в физиономию - получалось очень чувствительно. Утром мы жарили нашу добычу. Первой обязанностью кока, когда он вставал утром, было пройти по палубе и собрать всех приземлившихся за ночь летучих рыб. Обычно их было штук шесть - восемь, а один раз мы насчитали двадцать шесть жирных рыбин. Кнют просто огорчился, когда летучая рыба попала ему в руку, а не прямо на сковородку, на которой он только что расплавил сало.
Небо покрылось облаками, и ночью стоял непроглядный мрак, поэтому Торстейн поставил керосиновый фонарь около своей головы, чтобы вахтенные, входя и выходя, видели, куда ступать. Часов около четырех Торстейн проснулся оттого, что фонарь упал и что-то холодное и скользкое хлестало его по ушам. Летучая рыба, решил он, и стал шарить кругом, чтобы схватить ее и вышвырнуть за борт. Ему попалось что-то мокрое, длинное, змееподобное, и он отдернул руку, словно обжегся. Пока Торстейн возился с потухшим фонарем, невидимый ночной гость увильнул и заполз к Герману. Герман вскочил, тут и я проснулся, и мне сразу пришел на ум гигантский кальмар, который по ночам всплывает к поверхности как раз в этих широтах. Наконец зажегся фонарь, и мы увидели Германа: он сидел с торжествующим видом, сжимая в руке извивающуюся угрем тонкую рыбину
. Она была длиной около метра, тело змеевидное, громадные черные глаза; длинные хищные челюсти усеяны острыми зубами, которые могли складываться назад, пропуская пищу.
Вся эта возня разбудила Бенгта, и мы поднесли к его глазам фонарь и длинную рыбину. Он сел в спальном мешке и сонно произнес:
- Ерунда, таких зверей не бывает.
После чего повернулся и преспокойно уснул опять.
Бенгт был почти прав. Позже выяснилось, что мы шестеро первыми увидели рыбу-змею - змеиную макрель - живьем. До тех пор на побережье Южной Америки и на Галапагосских островах находили только ее скелеты, да и то всего несколько раз. 
Это была китовая акула , крупнейшая из акул и вообще крупнейшая современная рыба. Она встречается очень редко. Чудовище было таким огромным, что, когда ему вздумалось нырнуть под плот, мы увидели его голову с одного борта, а хвост - с другого. Морда у него была до того нелепая и тупая, что мы просто не могли удержаться от хохота, хотя отлично понимали: если эта гора мускулов вздумает напасть на нас, от наших бальсовых бревен одни щепки останутся. Китовая акула продолжала кружить под самым плотом, а мы гадали, чем это кончится. Вот опять скользнула под весло и подняла его спиной. Мы стояли наготове вдоль бортов, держа ручные гарпуны, которые казались зубочистками перед этим колоссом. Похоже было, что акула и не помышляет уходить от нас, она следовала за нами, как верный пес, держась у самого плота.
Карта.
«Кон-Тики» отплыл из перуанского порта Кальяо 28 апреля 1947 года. А уже 7 августа плот достиг точки окончания своего путешествия - атолла Рароиа в архипелаге Туамоту. Таким образом было пройдено около 3770 миль (или 6980 км) за 101 день.
Статья, которой я пользовалась, чтобы написать этот пост, - http://redigo.ru/article/240
Многие фотографии - из книги Хейердала.
Я посмотрела фильм 2012 года - "Кон-Тики" и показала из него несколько отрывков Осе. На всякий случай напишу здесь отрывки по времени, вдруг кто-то еще захочет их показать детям. Я не стала показывать весь фильм, тем более что там есть неприятная сцена, когда они вспарыывают брюхо акуле, ну и попугая тоже съедает акула, хотя этого не было в книге, и я решила, что информации о том, что птицу унесла волна, - достаточно для Оси.
Итак, я показала эпизоды:
с 37 мин. по 40. - с крабом
с 42:36 по 49:50 - со штормом
с 51:02 по 53:10 - с китовой акулой, которая красиво плавает вокруг плота
с часа по час:02 - про светящуюся воду
с часа:24 по час:26 - как они увидели птицу и пытались пристать к берегу
ну и в конце - как обнимались и радовались.
И еще конечно, можно посмотреть фильм, который снял сам Хейердал, и который в итоге получил Оскара:
А теперь про игру: первым делом мы сделали плот - для этого мы перевернули верх ногами наш обеденный стол, привязали к нему веревки, а на веревки повесили крафтовую бумагу
Кон-Тики – это совсем не корабль. И даже не яхта и не лодка. Кон-Тики – это плот. Но этот плот заслуживает того, чтобы поставить его в один ряд с великими парусниками.
В 1947 году шесть отважных и смелых норвежцев во главе с Туром Хейердалом отправились из Перу в Полинезию на бальзовом плоту, чтобы доказать возможность пересечения Тихого Океана на таких плотах.
Это сейчас о Туре Хейердале знает каждый, а тогда, в далеких сороковых, он был молодым ученым, безумным авантюристом. В глазах мировых светил науки его идеи были абсурдны и фантастичны.
В конце 30-х годов 20го века Тур вместе со своей женой жил на острова Фату-Хива (Маркизские острова). Там он слушал легенды и сказания местного народа, в которых говорилось о том, что прародителем первых полинезийцев был белый человек по имени Тики , прибывший на острова из-за океана, с востока. На востоке от Полинезии лежит Южная Америка . И Хейердал заметил, что у южноамериканских народов тоже есть легенда о вожде по имени Тики – Кон-Тики (солнце Тики), который наоборот, исчез за океаном. Проведя обширные исследования, Тур написал научную работу, где выдвинул теорию о том, что предки современных полинезийце были выходцами из Южной Америки , которые переплыли океан на плотах. Эта идея в научных кругах была поднята на смех. Потому как никому, как утверждали ученые, ни в V веке, ни в XX не переплыть Тихий океан на плоту! И Тур Хейердал решил, что доказать это возможно только повторив этот путь. На деревянном плоту, построенном по той же технологии, что и плот вождя-солнце Тики .
Своей идеей Тур Хейердал смог заразить еще пятерых искателей приключений. Его верными товарищами на борту плота на долгие месяцы стали:
Эрик Хессельберг (1914-1972) - единственный член экипажа плота, бывавший в море. На «Кон-Тики» выполнял функции штурмана. Художник.
Герман Ватцингер (1916-1986) - инженер, специализировался на разработках в области холодильной техники. В экспедиции вел гидрографические и метеорологические наблюдения.
Кнут Хаугланд (1917-2009) и Турстейн Робю (1918-1964) - радисты.
Бенгт Даниельссон (1921-1997) - антрополог. На борту плота – кок.
Перед отплытием была проделана гигантская работа: участники экспедиции смогли выбить финансирование для своего путешествия у военных, которые их снабдили всем необходимым в экспедиции с той целью, чтобы в экстремальных условиях проверить снаряжение. Тур Хейердал смог заручиться поддержкой президента Перу, который предоставил рабочих и место на военной верфи города Лимы для постройки плота.
За бальзовыми деревьями для плота Тур и Герман ездили самостоятельно далеко в джунгли. Стоял самый разгар сезона дождей, и у друзей не было времени ждать, чтобы деревья высохли, в путь экспедиция отправлялась на плоту из сырых бревен, что в дальнейшем спасло им жизнь.
На строительство «Кон-Тики» ушло всего 9 бальзовых бревен длиной от 10 до 14 метров. Самые длинные бревна были посередине, таким образом, плот имел острый нос. Скреплены бревна были обычными веревками. В щели между бревнами были вставлены сосновые доски, служившие швертами. Плот имел кормовое весло и мачту с одним прямоугольным парусом. На парусе Эрик Хессельберг нарисовал вождя Тики, в честь которого и назвали плот. Припасы и радиоаппаратура хранились в бамбуковой хижине в середине плота.
И вот 28 апреля 1947 года из порта Кальяо (Перу) плот «Кон-Тики» и шесть членов экипажа отправились покорять Тихий океан. Они провели в море 101 день, пережили шторма и бури, любовались океаном и южными звездами, ловили рыбу, охотились на акул. И день за днем «Кон-Тики» двигался с востока на запад, вслед за солнцем. Упрямо и бесстрашно, как и древние люди 1,5 тысячи лет назад.
7 августа 1947 года, преодолев почти четыре тысячи морских миль, плот «Кон-Тики» достиг рифа Рароиа (архипелаг Туамоту). Здесь море решило расплатиться с путешественниками за все предыдущие удачи, и плот потерпел крушение. Но бальзовые деревья оказались настолько крепкими, что плот только застрял между рифами и остался цел. Никто из членов экипажа не пострадал. Люди вброд по рифу дошли до ближайшего острова, который оказался необитаемым. Этот маленький островок путешественники назвали также в честь Тики. Через несколько дней к острову подплыли туземцы с соседнего острова на своих каноэ. Они приняли у себя на острове экспедицию Хейердала как дорогих гостей. А еще через несколько недель друзья были доставлены на Таити , а оттуда отправились обратно в Америку на пароходе «Тор-1» .
Этой экспедицией Тур Хейердал доказал возможность преодоления Тихого океана на плоту. Тур написал книгу о своей экспедиции «Путешествие на Кон-Тики» , которая была переведена на 70 языков.
Во время экспедиции был снят документальных фильм, получивший в 1951 году премию «Оскар».
В 2012 году был снят художественный фильм о путешествии на Кон-Тики .
А сам плот «Кон-Тики» обрел новый дом неподалеку от Осло в музее Тура Хейердала.